Сейчас я пишу постоянно. Иногда я занимаюсь этим семь дней в неделю. Это называется работа. Работа, в которую я не планировал возвращаться никогда. А потом пошёл на две ставки в разные места. Журналистом и редактором новостей. Так вышло.
За окном жаркий и зелёный Алматы.
На подоконнике стоит пиала с национальным орнаментом. Из неё по ночам громко пьют Чушь и Пакетик. Зимние подобрашки.
Они стали здоровыми лосями за полгода. Точнее лось тут Пакет. Он пошёл в папаню: огромного и серого. Чушь миниатюрная, с большим енотьим хвостом и стрелками над глазами. Девочка - девочка.
Помню как был уверен, что оба никогда не научатся мурлыкать. Тогда они жили по диваном, боялись собственной тени и больших малярийных комаров. А потом мелкий Пакет залез ко мне в кровать, упал на спину, и подставляя живот затарахтел.
Они не дают мне спать и разносят рулоны туалетки в лучших традициях мемов.
В субботу, когда я на удаленке сижу на кухне с ноутбуком, Пакет влезает на колени. Укладывается кверху лапами и сползает. Колен не хватает, табурет низкий. Повторяет, пока не надоест.
Я недавно переехал ближе к центру. У нас очень тихий двор. Мне сложно привыкнуть к тишине, после оживленного проспекта с видом на горы.
По утрам пожилой суховатый казах обходит территорию, нашего п-образного дома по периметру. Поет азан.
На отставленных хозяином моей съёмной однушки молельных корпе, сладко потягиваются коты.
До метро 10 минут пешком. На метро 7 минут и три станции до редакции. Тут совсем иначе пахнет. И эскалаторы медленнее в два раза.
В этом году много гроз. Топит арыки и переходы станций в низинах. И одурительно тянет озоном.
Ещё пахнет шашлыком на углях. И фестивальными кострами из юности. Костров и фестивалей нет, а запах - есть.
В бывшей Летке на углу Абая - Назарбаева охрененный негрони. Идеальный.
Такой горький и крепкий, как должен быть. И свет на столах жёлтый, тёплый. - То, что нужно, чтобы разгрузить голову и глаза после дня текстов. Рядом сидит Женька. Курим. Разговаривать неохота.
Вечером татешка из моего подъезда будет снова рассказывать ему на лавке, как она не/удачно сходила в магазин. И что жуки на этом дереве живут большие. И что акимат все обещает и никак не поставит тут новые урны. Слушать её - цена курения на свежем воздухе.
"Привет, Алиса. Я дома. Включи свет".
Ночью ухает какой-то совиный отпрыск. Вечерами орут дети. Они играют в "акулу" и "выше ноги от земли". Я искренне думал, что такое было только в моем детстве.
Жара спадает и двор гудит.
Но потом вдруг становится оглушительно тихо. Или громко, если опять гроза.
Я плохо сплю. Причин множество.
Моя карта похожа на сетку разорваных связей.
Коты устраиваются в ногах. Это затишье перед ночным тыгыдыком с пробуксовкой.
Я устал. Мне не хватает сил на то, чтобы вымыть посуду.
"Алиса, жаль, что ты не умеешь варить макароны".
Под потолком мигает гирлянда. Я как-то непозволительно здесь пророс.
Не стоит. Не стоит.